Наталия Власова — впервые о разводе с мужем, новой квартире и о музыке в эксклюзивном интервью журналу «Теленеделя»

— Последнее время все мои мысли заняты квартирой — это мое первое собственное жилье в Москве. До этого все квартиры мы снимали. И такое меня более чем устраивало. Я вообще сторонник перемены мест — каждые два года испытываю физическую потребность куда-то переехать. Девятнадцать лет назад покинула родной Петербург, обосновалась в Москве и с тех пор все время скиталась, снимала одну квартиру, другую, некоторое время вообще жила за городом. Но этот вариант нам с мужем не понравился, все время были в дороге — то на работу, то с работы. А когда пришла пора дочери идти в первый класс, поняли, что нужно иметь все-таки квартиру в городе, и сняли ее в самом центре Москвы, на Патриарших прудах, неподалеку от школы, в которую пошла наша дочь Пелагея. Дом был виден прямо из школьного двора, и я не могла нарадоваться, как удобно мы устроились. А потом случайно узнали, что соседи по дому продают квартиру, и решились на покупку.

На Патриарших мы живем в общей сложности шесть лет, и я ни за что не променяю этот район на другой. Я в него влюбилась. Тут все рядом, все в пешей доступности, даже до Красной площади идти всего 15 минут. Все мои театры любимые, ГИТИС, в котором училась. А поскольку я фанат пеших прогулок, то наблюдаю всю эту красоту ежедневно. А еще я здесь лишена необходимости ходить по огромным торговым центрам, которые терпеть не могу. В нашем районе есть много маленьких магазинчиков, где работают наиприятнейшие люди — уже хорошо знакомые мне продавцы. Им можно позвонить, к примеру, сказать, что ты едешь на день рождения к другу, и попросить подобрать необходимый подарок. Тебе на WhatsApp присылают варианты, ты выбираешь то, что тебе нравится, и к твоему приезду в магазин все уже упаковано и перевязано ленточкой. Или ты идешь в магазин одежды, и продавцы, уже зная твой вкус, предлагают сразу то, что подойдет именно тебе. И ты всем рада и всем улыбаешься — и в продуктовом, и в химчистке, и даже просто на улице. Здесь ты — дома. Недавно, кстати, встретила Марка Тишмана, оказалось, мы с ним соседи и у него такие же ощущения от района.

— Самой квартирой довольны?

— Квартира, в которой живу, понравилась мне с первого взгляда. Не смутило даже то, что окна выходят на вечно загруженное машинами Садовое кольцо. Меня часто спрашивают: как я вообще могу жить в комнатах с окнами на Садовое? А мне, наоборот, нравится. Да, конечно, открыть окно невозможно, спасает только кондиционер. Но зато когда я утром вижу эти несущиеся машины, а вечером — летящие огни, мне все очень нравится — это наполняет меня силой и драйвом и дает заряд на весь день.

Мне здесь уютно. И всегда было уютно, даже на стадии ремонта, когда все вокруг было покрыто штукатуркой, грязью и мусором. Конечно, сложно представить, как в такой, совсем небольшой квартире год можно делать ремонт. Казалось бы, что тут ремонтировать? Но тем не менее нашлось поле для деятельности. Я тщательно все продумывала, каждую штучку, каждый винтик выбирала сама, заказывала, ждала, когда доставят. Конечно, случались накладки, не без этого. Последний случай был просто анекдотический. В декабре приобрела стулья на кухню. Четыре стула одной модели — два коралловых и два белых. Нам сначала сообщили, что стулья доставлены на склад, а потом сказали, что ничем помочь не могут, потому что на складе их потеряли. Как можно потерять стул? Но смогли. Взамен дали временные, со словами: «Посидите на них, пока мы будем искать». Недавно сообщили, что все безнадежно и наши стулья испарились бесследно. Но я не сдаюсь. Заказала еще раз. Надеюсь, в этот раз довезут.

— Обычно ремонт квартиры для ее владельцев является своего рода испытанием. Как вы из него вышли?

— Мне понравилось. Я, пройдя через ремонт, наполнилась множеством полезных знаний и точно теперь знаю, как измерить длину штор, где заказать карниз и как его вешать. Дочь Пелагея принимала живейшее участие в ремонте, для своей комнаты сама выбирала цвет шкафа, люстру, ей нравилось создавать свое собственное пространство.

— Чем увлекается ваша дочь?

— Английский учит — на серьезном уровне, с носителями языка. Лет пять уже занимается в Детском музыкальном театре юного актера. А недавно пошла еще и в «Тодес», который захватил ее с головой. В ней проснулось желание научиться профессионально двигаться. Пелагея следит за всеми выступлениями команд «Тодес», внимательно отсматривает их, сама пляшет по два часа в день. Я рада, что у ребенка появилось это новое увлечение. Еще год назад она говорила, что хочет стать актрисой, но я понимала: это не от души идет. Ну, просто потому что мама актриса, да и сама в театре играет, да и все вокруг хотят стать актрисами, вроде положено так. А сейчас Пелагея говорит: «Знаешь, я подумала: по-моему, мне танцевать нравится не меньше. Может быть, я буду танцевать? Или вообще стану режиссером?» В общем, она поняла, что актрисой необязательно становиться, и без этого жизнь бывает интересной.

— У вас актерское образование, но зритель знает вас прежде всего как певицу. Вы кем себя ощущаете?

— Я автор-исполнитель собственных песен. Это главное, почему я вообще позволяю себе выходить на сцену. Есть огромное количество великолепных певцов и вокалистов, и они споют, я знаю, гораздо лучше меня. Я могу удивить зрителя больше тем, что я написала и как это льется из души, а не тем, как я это вокально спела. Иногда я пою в дуэте. Например, с Григорием Лепсом мы исполнили мою песню «Бай-бай». Но особенно подобным сотрудничеством не увлекаюсь. Вообще я всегда была в стороне от нашего шоу-бизнеса, всегда ощущала себя в нем инородным телом. У меня никогда не было близких друзей среди артистов, да и другие артисты, мне кажется, тоже не особо между собой дружат. Профессия такая, все соперничают друг с другом, не умеют друг за друга радоваться искренне. В общем, не до дружбы.

— Хотели бы, чтобы Пелагея пошла по вашим стопам и стала петь?

— Конечно, тут не мне решать, это уж как ее душа пожелает. Но я бы не хотела, чтобы она выбирала этот путь, он очень непростой. Если ты поешь для себя, для души — пожалуйста, сколько угодно. Но как способ зарабатывания денег — очень зыбко и ненадежно. Сегодня ты на гребне успеха, завтра про тебя все забыли, появился новый любимец публики. И надо обладать крепкими нервами, чтобы это выдержать, и большой мудростью, чтобы принять. Многие артисты вам скажут: им все равно, любят их или нет, они, мол, поют для себя. Неправда. Ты же пишешь эти песни сам, и каждая из них для тебя как ребенок. Как можно спокойно относиться к тому, что твоего ребенка критикуют или забывают? Хотя должна сказать, что в последнее время я стала все-таки спокойнее относиться к мнению окружающих. Если бы десять или пятнадцать лет назад мне сказали: «Напиши песню так, чтобы она была в тренде, добавь к ней какой-нибудь дыц-дыц, нам же надо, чтобы было модно и по-клубному!» — я бы могла пойти на компромисс и переделать песню. Сейчас я так делать не буду. Я не выпущу в свет песню, которая не нравится мне. Мне же потом жить с этой песней, работать с ней.

— Придерживаясь такой позиции, приходилось оставаться без работы?

— Был период в жизни, когда я писала песни, по сути, для себя. Их никуда не брали, но я не сдавалась. Я запиралась в студии и работала. Изучала новые музыкальные программы. И то, что это было не нужно шоу-бизнесу, меня не смущало, даже наоборот — давало вдохновение. Я ощущала себя крутым неформатным артистом, а значит, кем-то особенным. И, вы знаете, такая позиция дает результаты. Пошла новая волна популярности. Я собирала залы, когда меня не было нигде — ни на радио, ни на ТВ. Сейчас многие мои песни берут везде гораздо охотнее. Но когда я пишу, то меньше всего думаю о их будущей популярности. По-прежнему пишу много неформатного, к примеру на стихи моего горячо любимого поэта Валентина Гафта, с которым мы общаемся уже не один год. Я написала много песен на его стихи, и исполняла их несколько лет в наших с ним совместных концертах — было такое счастье в моей жизни и незабываемый опыт. Вряд ли эти песни станут хитами, но удовлетворение это ни с чем несравнимое. В моих больших сольных концертах теперь всегда есть песни на стихи Валентина Иосифовича — премьера песни «Мосты» состоялась недавно с оркестром в родном Петербурге. Все новое показываю ему, советуюсь, выслушиваю непременную критику, за которую очень его люблю. Вообще все, что я делаю сейчас, мне нравится, я чувствую необычайную легкость во всем, не заморачиваюсь. Начала понимать, что в жизни существует что-то еще, кроме сцены и музыки. Есть Париж, Нью-Йорк, целый мир, и у меня по поводу него есть огромные планы — нужно его весь посмотреть.

— При этом у вас в жизни сейчас непростой период — недавно вы прошли через развод с мужем…

— Да, мы расстались. Но я не могу назвать это тяжелым событием. Когда заканчивается семейная жизнь, это не всегда плохо. Мы с Олегом познакомились 20 лет назад в Питере, это была любовь с первого взгляда. Взаимная. И любовь такой силы, что он бросил всю свою прежнюю жизнь, бизнес, друзей, родных и поехал за мной в Москву. Как раз тогда вышла моя песня «Я у твоих ног», и мне предложили контракт в столице, оставаться в родном городе я не могла. Поначалу, да и потом нам было нелегко. Олег стал моим продюсером, пытаясь оградить и защитить меня от всего мира, но по своей сути всегда не принимал правил игры, по которым существовал шоу-бизнес. Весь его бизнес в Питере без него разворовали, и мы долго жили только на деньги от музыки и почти все их тратили на студию и запись песен. Если у нас было, скажем, три тысячи долларов, мы могли записать на них пару треков, а потом прийти домой, разбить копилку с мелочью, чтобы купить сосиски себе на ужин. Мы могли не есть, не покупать модную одежду, не выходить в свет, но запись новых песен — это всегда было святое.

— Олег никогда не говорил вам: «Зачем тебе эти песни, займись чем-нибудь полезным»?

— Больше всего меня в муже поражало то, с какой серьезностью он относился к моему творчеству. Это вообще большая редкость. Обычно, если жена поет, муж старается ее отговорить от этого, внушает, что ей надо заняться настоящим делом — например, варить борщ или убирать дом. Ну, или в крайнем случае он относится к творчеству жены как к несерьезному хобби, чему-то вроде маникюра: «Пусть там моя развлечется — в парикмахерскую сходит, потом на студию»… А Олег мало того, что не препятствовал в этом смысле мне в работе, но и относился к моим песням с огромным уважением и любовью. Он пытался оградить меня от всех сложностей шоу-бизнеса, сделал так, чтобы я только пела и занималась своим творчеством. В общем, я жила, как в раю, с одной стороны…

— И тем не менее вы развелись?

— Мы с Олегом душа в душу прожили очень много лет, и я счастлива, что это время было в моей жизни. Потом в какой-то момент мы незаметно превратились просто в родственников. А затем — в соседей. У каждого началась своя жизнь. Общение стало чем-то обыденным. Привычкой. И на контрасте с тем, как это было раньше, получилась совсем печальная картина. Мы перестали заряжать друг друга энергией, отдалились друг от друга и поняли, что назад дороги уже просто никакой нет. При этом было ясно, что мы оба еще молодые, красивые, талантливые, заслуживаем счастья. Каждый — своего. Мы решили, что нет смысла мучиться, и отпустили друг друга.

— К Пелагее отношение мужа после развода не изменилось?

— Да что вы! Как можно! Он ее всегда обожал. И они, если честно, всегда были друг другу ближе, чем мы с ней. Я часто пропадала в студии, на репетициях и концертах, дома почти все время отсутствовала. А они между собой общались, и у них все было прекрасно. Пелагея — папина дочка, она на него похожа, они близки невероятно. И я уверена: так будет всегда. В их отношениях ничего не изменилось.

— Как дочка отнеслась к тому, что папа и мама разводятся?

— Удивительно по-взрослому. Мы больше всего боялись именно ее реакции и тянули с объявлением о расставании именно из-за нее. Хотя к тому времени мы уже давно жили раздельно. Разрыв в отношениях происходил постепенно. Мы сводили на нет совместное времяпрепровождение, ссылаясь на папину занятость на работе. И к моменту, как мы официально сообщили Пелагее о нашем расставании, она уже успела отвыкнуть от того, что папа все время рядом.

Мы расстались в конце лета, а сообщили Пелагее об этом только в январе. Конечно, мы донесли до нее эту новость как можно мягче. Сказали, что ничего страшного не происходит, что мы по-прежнему родные и близкие люди и что папочка никуда не денется из ее жизни. Так все и есть сейчас. Олег — лучший папа на свете. Но я была потрясена тем, с какой мудростью дочь отнеслась ко всему. Я думала, что нам понадобятся месяцы привыкания и реабилитации. Но поняла, что Пелагея гораздо умнее и мудрее всех нас, вместе взятых. В общем, я поняла, что Пелагея стала совсем взрослой.

— А с мужем вы сейчас продолжаете общаться?

— Конечно! Мы хорошие друзья. Я уверена, что можно такую сложную операцию, как развод, провести максимально мягко и безболезненно, чтобы не возникло желание убить друг друга и стереть с лица земли. Мы общаемся с Олегом каждый день. И, кстати, мое новое состояние — свободной женщины — положительно сказалось на всем том, что я делаю сейчас. У меня вышла уже вторая песня в совершенно новом состоянии души. Первая — «Люби меня дольше» — увидела свет осенью, а вторая — «Останови меня» — совсем недавно, весной. И на днях состоялась премьера нашего легкого видео на эту песню. А вообще за эту зиму и весну я написала материала на целый альбом. И моя публика с удовольствием принимает новые песни. Недавно у меня был большой сольный концерт в родном Питере, в БКЗ «Октябрьский», и там поклонники устроили сюрприз, от которого я по сей день не могу отойти. Я пела совершенно новую песню, причем до последнего не знала, вставлю ли ее в концерт. В последний момент все-таки ее запела. И случилось что-то невероятное и мистическое — за несколько секунд до строчек: «Имя ее на сердце, песни ее в кровь», зрители подняли над головой заранее заготовленные бумажные сердца с моим именем. Эту песню никогда никто раньше не слышал. Сотни сердец. У меня от потрясения потекли слезы, а моя дочка после концерта сказала: «Мама, у тебя глаза были, как у тихоокеанского краба». А какие они еще могли быть? Когда происходит такое волшебство в жизни, ты понимаешь, что все не зря и если песни пишутся, значит, это кому-нибудь нужно, перефразирую известного поэта.